Почему всемирно известный писатель Стефан Цвейг покончил жизнь самоубийством? И он не ушел один, но взял с собой жену, которая не хотела быть без него в этом мире.
Стефан Цвейг казался современным воплощением счастья,
Любимец фортуны. Родившись в семье состоятельных австрийских евреев, он блестяще окончил Венский университет по специальности «философия». Его первые литературные работы были высоко оценены критиками. Он был красив, умен, окружен друзьями и пользовался популярностью у дам. Его судьба — встретить настоящую любовь … И все же однажды он решил покончить с жизнью.
Хотя в то время у людей было много других проблем, двойное самоубийство известного австрийского писателя и его молодой жены Шарлотты не могло не взволновать общественное мнение. 23 февраля 1942 года газеты опубликовали сенсационные заголовки и фотографию на первой полосе — шестидесятилетний Цвейг и его тридцатитрехлетняя жена Шарлотта лежат вместе в постели. Они приняли огромную дозу снотворного. Перед его смертью пара написала тринадцать писем родным и друзьям — пытаясь объяснить причины, попрощаться…..
Затем поступок знаменитого писателя сравнили с другими подобными случаями. Разочаровавшись в западной демократии, которая не смогла предотвратить приход Гитлера к власти и остановить рост фашизма, многие выдающиеся деятели культуры покинули страну: Вальтер Беньямин, Эрнст Толлер, Эрнст Вайс и Вальтер Хазенклевер. Вайс порезал себе вены, когда гитлеровская армия вошла в Париж. Газенклевер был отравлен в лагере для интернированных. Бенджамин принял яд, опасаясь попасть в руки гестапо: испанская граница, где он оказался, была блокирована. Оставшись без гроша в кармане и брошенный женой, Толлер повесился в отеле в Нью-Йорке.
Цвейгу, который находился в солнечной Бразилии, недалеко от Рио-де-Жанейро, ничего не угрожало. Страна, в которую он эмигрировал, приняла его с энтузиазмом, он был верен Шарлотте там, у него не было финансовых трудностей или проблем со здоровьем. Его незаконченные рукописи лежали в его столе. Тем не менее, существовал страх, который отравлял существование Цвейга. И чем старше становился писатель, тем сильнее становился этот страх, преследуя его, как амок, о котором он написал в своем рассказе. В психологии такое состояние называется герантофобией — страхом старости.
Цвейг нации
«Возможно, я была слишком избалована раньше». — сказал Цвейг под конец своей жизни. И слово «возможно» здесь не совсем подходит. Сам факт его рождения открыл перед Стефаном блестящие возможности. Его отец Мориц Цвейг был текстильным фабрикантом в Вене, мать Ида Бреттауэр принадлежала к богатейшей семье еврейских банкиров. Старший брат Стефана Альфред унаследовал бизнес отца, и Стефан получил возможность учиться в университете на доктора и заниматься любимым делом. Он был одаренным студентом, чьи знания, по выражению его друга Артура Шницлера, «небрежно падали ему в руки». Уже в шестнадцать лет Стефан опубликовал свои первые стихи, а в девятнадцать лет за свой счет выпустил сборник «Серебряные струны». Успех пришел сразу: работы молодого таланта понравились самому Рильке, а редактор одной из самых уважаемых австрийских газет, Neue Freie Presse, Теодор Герцль, принял статьи Цвейга к публикации. Будучи ассимилированным еврейским мальчиком, чьи родители принадлежали к высшему обществу, Стефан мог наслаждаться жизнью, будучи членом того, что сейчас бы назвали кругом золотой молодежи.
Стефан был вторым ребенком. Вместе со своим братом Альфредом.
Но, будучи по натуре живым и любознательным человеком, Стефан не довольствовался тем, что жизнь преподносила ему на блюдечке с голубой каемочкой. Он хотел исследовать мир. Все десять лет — до Первой мировой войны — писатель провел в путешествиях, посетив не только Европу: Францию, Англию, Италию, Испанию, но и далекие Канаду, Кубу, Мексику, США, Индию и Африку. Судьба была благосклонна к нему. Хотя Цвейг был призван в армию во время Первой мировой войны, из уважения к его пацифистским взглядам его отправили работать в военный архив, вдали от полей сражений. В то же время он публиковал антивоенные статьи и драмы и активно участвовал в общественной жизни — он помог основать международную организацию деятелей культуры, выступающих против войны.
Обладая от природы эффектной внешностью, он тщательно следил за своим имиджем — всегда был модным, хорошо одетым. Его изысканные манеры и образование сделали его приятным собеседником. Молодой человек был очень популярен у дам и легко заводил романы, но не спешил связывать себя узами брака. Стефан дал понять своим подругам, что самое главное для него — использовать свой писательский талант по назначению, а не увязнуть в семейных банальностях — ссорах, жалобах и ревности. Таким же необременительным очарованием могла бы быть для него Фредерика фон Винтерниц, но ….. она стала гораздо больше, чем просто.
Письмо от незнакомца
Их роман начался нетривиально — с письма. Позже Цвейг использовал его в одной из своих новелл, «Письмо незнакомца». Точнее, Фридерика впервые увидела модного писателя в литературном кафе «Ридгоф». Незадолго до этого подруга подарила ей томик стихов Верхарна в переводе Цвейга. Женщины скромно сидели в уголке, когда в кафе вошел Стефан, бросил в их сторону небрежную улыбку и воспитанная замужняя женщина и мать двоих детей почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. «И это только наш переводчик, — прошептала подруга, — такой красивый парень».
Фридерике колебалась недолго — внимательность взяла верх над благоразумием, и на следующий день она отправила литератору письмо. «Вчера в кафе мы с тобой сидели близко друг к другу. На столе передо мной лежал томик стихов Верхарда в вашем переводе. Ранее я читал один из ваших рассказов и сонетов. Их звуки до сих пор преследуют меня…. Я не прошу вас отвечать, но если вы хотите, напишите мне…».
Она ни на что не надеялась, но он ответил. Затем последовала вежливая переписка без обязательств. Кроме того, они нашли общие интересы — Фридерика также пробовала свои силы в литературе. В конце концов они встретились лично на музыкальном вечере. Жизнь фрау фон Винтерниц была довольно скучной и безрадостной — страсть уже исчезла из ее брака, муж изменял ей направо и налево. Знакомство с блестящим венским денди стало для нее возможностью раскрасить мир новыми красками. И она решила не упускать такую возможность.
Они стали любовниками. Однако Стефан был осторожен и не придавал этим отношениям слишком большого значения. Он не хотел терять свою свободу. Фредерика благоразумно молчала…. А через некоторое время он решил проверить границы этой свободы — он рванул в Париж и начал роман с симпатичной девушкой-модификатором по имени Марселла. О чем он не преминул сообщить своей хозяйке в письме. Страдая от ревности, она все же послала ему вежливый холодный ответ: «Я рада, что Париж встретил вас приятным сюрпризом». Стефан был в ужасе: он думал, что такая холодность означает только одно: Фридерика решила порвать с ним. И он так привязался к этой мудрой, понимающей и тонкой женщине! Вернувшись в Австрию, он сразу же сделал ей предложение. Они сочетались законным браком в 1920 году.
Звезда Давида
Цвейги прожили вместе восемнадцать счастливых лет. Романы Фридерике были популярны в Австрии, Стефан стал писателем, уважаемым во всем мире. Настоящую известность ему принесли произведения, написанные им после войны: рассказы, «романы-биографии», сборник исторических миниатюр «Звездные часы человечества» и биографические очерки. Несмотря на это, пара не кичилась своим положением. Они жили довольно скромно и даже не имели автомобиля. Их дом посещала вся творческая европейская элита того времени: Томас Манн, Поль Валери, Зигмунд Фрейд, Ромен Роллан….. Цвейг поддерживал молодые таланты, он всегда помогал своим коллегам, некоторым даже оплачивал месячную аренду, буквально спасая их от нищеты. Ромен Роллан писал о нем в своем дневнике: «Я не знаю ни одного друга, ни одного человека, который бы так глубоко и набожно исповедовал культ дружбы, как Стефан Цвейг, его дружба — его религия.
Его пара с Фридерикой считалась идеальной. Даже когда они были разлучены на несколько дней, пара обменивалась ласковыми письмами. Первый звонок прозвенел, когда Стефану было сорок лет. 24 ноября 1921 года Фридерика написала ему: «…Мое дорогое, милое, любимое дитя! Обнимаю вас от всего сердца, тысяча добрых пожеланий. Пусть все заботы останутся далеко, и пусть Господь пошлет вам радость, бодрость и доброе дело, чистое сердце — единственный источник всех наших счастливых радостей…». В ответ на это нежное послание Стефан заметил: «Почему ты на два дня задержал меня своим приветствием? Разве сорока недостаточно? Я все еще хорошо сохранившийся тридцатилетний человек. Еще целых сорок восемь часов». И в этом чувствовалось не ироническое отношение к событию, а искренняя озабоченность.
Впоследствии Фридерике с горечью вспоминала их следующую встречу, хотя в то время она не придавала этому особого значения. Они прогуливались недалеко от своего дома в Зальцбурге, когда на них наткнулись дряхлый старик и молодая женщина. Она осторожно поддерживала его, прокладывая путь. ‘Как отвратительна старость! — сказал Стефан. — Я бы не хотел дожить до этого момента. Однако, если бы рядом с этим обломком не было внучки, а была бы только молодая женщина… Помните ли вы библейского царя Давида? Рецепт вечной молодости всегда остается неизменным. Старик может одолжить его только у молодой женщины, которая в него влюблена». Семя было посеяно.
В ноябре 1931 года Цвейгу исполнилось пятьдесят лет. Он находится в расцвете сил, на пороге литературной славы, рядом с любимой и любящей женой — и вот он погружается в страшную депрессию. Один из его друзей написал: «Я ничего не боюсь — провала, забвения, потери денег, даже смерти. Однако я боюсь болезней, старости и зависимости». Могла ли Фридерика представить себе, что импровизированный секретарь, которого она привела в дом, чтобы помочь мужу писать бумаги, станет его вожделенной надеждой на спасение?
Фильм Марии Шрадер «Стефан Цвейг: прощание с Европой» был номинирован на премию «Оскар».
Нетерпение сердца
Конечно, она никак не могла предположить, что Шарлотта Альтманн, хромая, худая, нечесаная девица с нездоровым цветом лица, может представлять угрозу их семейному счастью. Девушка искала работу через комитет по делам беженцев, и Фредерика взяла ее к себе из жалости, чтобы сделать доброе дело. У бедной двадцатишестилетней Лотти было только одно преимущество перед ее стареющим работодателем — молодость.
В какой-то момент фрау Цвейг обнаружила, что существует внутри любовного треугольника. И это Лотти сама сообщила ей — виновато, в письме, умоляя о прощении, — потому что это был просто несчастный случай. Фредерика узнала, что у ее мужа другое мнение, позже вечером, когда он предложил уволить ее секретаршу. Стефан ответил, что она для него «как чудо». Три года продолжалась эта странная жизнь — Фридерика неохотно приняла условия игры.
Но однажды, вернувшись домой, она увидела осколки разбитой вазы и расстроенное лицо мужа. Он сказал, что Лотти устроила скандал и собиралась выброситься из окна. Он попросил Фредерику о разводе. Это было как пощечина, но что она могла сделать?
Бумаги были подписаны, но Стефан почти сразу понял, какую ужасную ошибку он совершил. Он умолял Фридерику послать телеграмму своему адвокату и приостановить бракоразводный процесс. Телеграмма была отправлена, но, по иронии судьбы, адвокат был в отпуске. Каждые два дня Фридерика получала письмо от Штефана: «Дорогая Фрици! В моем сердце есть только сожаление об этом разрыве, только внешнем, который вовсе не является внутренним разрывом… Я знаю, что тебе будет горько без меня. Но вы не много теряете. Я изменился, мне надоели люди, и я доволен только своей работой. Лучшие времена ушли безвозвратно, а мы пережили их вместе…». Он умолял ее сохранить его фамилию — Цвейг.
В 1940 году писатель эмигрировал в США вместе со своей молодой женой Шарлоттой. Но он помог своей бывшей жене и ее детям приехать туда, познакомился с ней, они даже хотели поехать вместе в отпуск. Его душа не знала покоя, она была в смятении. Личная драма, усугубленная положением дел в Европе — приход фашизма Цвейг воспринял как крах мировой цивилизации. Приближался его шестидесятый день рождения. «Шестьдесят — думаю, этого достаточно. Мир, в котором мы живем, необратим. И мы не будем иметь никакого влияния на то, что нас ждет. Наше слово не будет понято ни на одном языке. Какой смысл продолжать жить в качестве собственной тени?». Йохам Маас цитирует слова Лотте: «Он не в лучшем состоянии. Я боюсь».
К сожалению, бедный секретарь не смог совершить чудо: вернуть стареющему Стефану молодость и подарить гармонию. В одном из своих писем к Фредерике он написал: «Невозможно обмануть судьбу, царь Давид подвел меня. Все кончено — я больше не любовник». И в следующем письме признание: «Все мои мысли с тобой».
Последним пристанищем Цвейга стала Бразилия, которой он посвятил одну из своих книг — «Бразилия — страна будущего». Он признался, что жизнь здесь вполне комфортна, а люди очень дружелюбны. Однако он чувствовал себя изгнанником, который никогда больше не увидит свою родину. «…Ужас, который я испытываю в связи с происходящими событиями, бесконечно растет. Мы находимся лишь на пороге войны, которая фактически начнется с вмешательства последних нейтральных держав, а затем наступят хаотические послевоенные годы….. Плюс эта мысль, что больше никогда не будет дома, угла, издательства, что я больше никогда не смогу помочь своим друзьям — никому! До сих пор я всегда говорил себе: пройди войну, а потом начни все сначала (…) Эта война разрушает все, что создало предыдущее поколение (…)».
Он не видел своего места в будущем мире. Поэтому решение покончить со своим тяжелым существованием созревало медленно, день за днем. Шарлотта, видя страдания мужа, поддержала его. В одном из своих прощальных писем она заявила, что смерть станет освобождением для Стивена, а также для нее самой, поскольку ее мучили приступы астмы. В ту роковую февральскую ночь она не покинула своего возлюбленного, прихватив с собой смертельную дозу барбитуратов.
«После шестидесяти нужны особые силы, чтобы начать жизнь заново. Мои силы истощены годами скитаний вдали от дома. Кроме того, я думаю, что лучше сейчас, с высоко поднятой головой, покончить с существованием, главной радостью которого был интеллектуальный труд, а высшей ценностью — личная свобода. Я приветствую всех своих друзей. Пусть они доживут до рассвета после долгой ночи! Но я слишком нетерпелив и ухожу раньше них». — это были последние слова, с которыми Стефан Цвейг обратился к миру.